«Мы таковы, как мы платим налоги»

Во введении к опубликованным материалам симпозиума Мэри Феллоуз (University of Minnesota), Грейс Хайнеке (Fordham University) и Линда Сугин (Fordham University)² определяют его проблематику: «Каким образом налоговые законы формируют публичные и частные институты, культурные нормы и иерархии, общественные ценности»³. Главное — обсудить роль налогов в концептуализации, объяснении и структурировании современных обществ.

В рамках общей тематики организаторы ставят две цели. Во-первых, изучить влияние налогов на политическое и социальное пространство, не ограничиваясь узкоинструментальным подходом к налоговому праву, когда налог лишь надстройка над экономикой, средство достижения фискальных и нефискальных целей; рассмотреть налогообложение как «конституирующую и творческую компоненту национальных культур, ценностей и институтов». Во-вторых, привлекая специалистов в разных областях гуманитарного знания, показать, что «экономика, история, социология, а также юридические науки неналогового профиля способны значительно обогатить дискуссии, которые разворачиваются среди налоговедов и политиков» по вопросам налогообложения. При этом все участники так или иначе обращаются к проблемам экономического неравенства и социальной справедливости.

Как и почему подвергается нападкам идея прогрессивного налогообложения

Гольдберн Мейнард-мл. (University of Louisville)⁴, опираясь на идеи конгнитивной психологии, подчеркивает, насколько трудны усилия по сохранению прогрессивного налогообложения и снижению растущего в обществе неравенства доходов. Федеральные имущественные налоги (estate tax, gift tax, tax on generation-skipping transfers) традиционно находятся в центре общественного обсуждения плюсов и минусов прогрессивности, предназначенной снижать концентрацию богатства в руках немногих. Однако налоги на отчуждение богатства (wealth transfer taxes), взимаемые в США, не справляются с этой функцией, так как «у налогоплательщиков и их консультантов есть множество способов свести к минимуму свои налоговые обязательства».

Мейнард объясняет, почему вводящие в заблуждение нарративы о «способном, умном и трудолюбивом» предпринимателе перевешивают научную аргументацию, укрепляются в общественном мнении и приводят к поддержке и защите «социального статус-кво», включая «доминирование в обществе богачей, независимо от состава собственной группы сторонних наблюдателей» (см. врезку ниже). Поощрение экономического роста как оправдание низких ставок налогов для бизнеса укрепляет восприятие налогоплательщиками «легитимности раз и навсегда установленной иерархии».

Автор приходит к выводу, что в дискуссии о сокращении экономического неравенства с помощью налогов⁵ должны учитываться не только «вопросы экономики и фактов», но и «сражение нарративов». В любом случае экономическое неравенство может и должно контролироваться посредством государственных расходов, а не налоговой политики.

Тимоти Кухнер (Georgia State University)⁶ соотносит проблематику прогрессивного налогообложения с неолиберализмом как политической философией и формой правления. «Уровень демократии во всем мире и экономическое неравенство взаимосвязаны, — пишет он. — Тенденции перехода богатства от государства в частный сектор, от рабочей силы к капиталу, а также налоговое законодательство, стимулирующее концентрацию богатства, требуют от нас контролировать все аспекты демократического устройства».

Подобно Мейнарду, Кухнер связывает налоговую политику не столько с фактическими условиями и объективными закономерностями, сколько с господствующей идеологией. Он описывает, как начиная с 1970-х гг. неолиберализм, пришедший на смену либеральным и социал-демократическим режимам, «привел к „экономизации“ всей политической жизни», как «рыночные интересы и рыночные идеологии» проникли в государственную власть и поглотили ее, а неолиберальная повестка дня — «приватизация, дерегулирование и экономия материальных ресурсов» — спровоцировала высокий уровень экономического неравенства и политического бесправия.

Политическое и экономическое неравенство по Кухнеру неразрывно связаны между собой, а концентрация политической власти в руках немногих неизбежно приводит к радикальной концентрации богатств и капиталов. Богачи, по его словам, используют свои ресурсы, чтобы покупать политиков; точнее, они покупают политику как таковую и в особенности налоговую политику. «Всякий налоговый режим, позволяющий крупному капиталу извлекать непропорциональные выгоды, представляет собой отклонение от демократических ценностей и влечет нарастающую девальвацию представлений о либерально-демократических обязательствах», — делает вывод автор.

Виктор Флейшер (University of San Diego)⁷ анализирует последствия налоговых реформ, снижающих налоговое бремя для предпринимателей. По его мнению, тезис о том, что налоговые преференции бизнесу стимулируют экономический рост, инвестиции в социальную сферу и создание новых рабочих мест, не подкрепляется эмпирическими свидетельствами и достоверными фактическими данными. Для политиков, избирателей и даже отдельных ученых вопрос о соотношении налогов и предпринимательства — это вопрос веры, а не разума; вопрос риторический, а не эмпирический; вопрос убеждений, а не практических доказательств (см. врезку ниже).

Движения за налоговые льготы в большинстве своем — проявления лоббизма и маскировки групповых интересов. В рамках своего исследования автор приходит к неожиданному заключению, что налоги и налогообложение оказывают незначительное влияние на поведенческий выбор предпринимателей. Поэтому налоговая политика должна основываться на эмпирических доказательствах, а не на идеологии.

Вместо того чтобы давать налоговые льготы отдельным группам предпринимателей, подытоживает Флейшер, следует «сосредоточиться на создании экономики, которая максимизирует возможности населения, но не прибегая к Налоговому кодексу».

Соавторы Дэвид Клингингсмит и Скотт Шэйн (Case Western Reserve University)⁸ рассматривают сложные взаимосвязи между изменениями налоговых ставок и предпринимательством (динамикой доходов, ростом производительности и т. п.). Они не находят однозначных эмпирических подтверждений тому, что более высокие налоговые ставки сдерживают предпринимательство, а низкие стимулируют. Придерживаясь концепта нейтральности налогообложения, Клингингсмит и Шейн вслед за другими участниками симпозиума советуют не использовать налоговые ставки для регулирования предпринимательской деятельности: «Число предпринимателей, чья деятельность создает существенную занятость и рост производительности, невелико. Если политики хотят стимулировать деятельность последних, лучше сделать это путем точечной целенаправленной политики, не прибегая к использованию грубого инструмента повышения/снижения налоговых ставок, которые влияют практически на все вокруг».

Текущая проблематика прогрессивного налогообложения в США рассматривается Аджеем Меротрой (American Bar Foundation) и Джулией Отт (Robert L. Heilbroner Center for Capitalism Studies)⁹ в контексте появления и эволюции налога на прирост капитала (capital gains tax). На примере последнего они показывают, что налоговые льготы отражают «не экономическую логику, но скорее политические компромиссы и социальный опыт», то есть обусловлены не «экономической детерминированностью и логической неизбежностью», но в большей степени «расстановкой политических сил и институциональной инерцией».

Как реальность транслируется в налоговую систему

Цилли Даган (Bar Llan University)¹⁰ рассматривает влияние налоговой системы на индивидуальное поведение людей (самоидентификацию личности), межличностные взаимоотношения, социальные институты, а также на общество в целом. «Налоговое право, — считает она, — участвует в формировании нашей идентичности, создавая формы, в которых мы себя воспринимаем, или влияя на то, как мы взаимодействуем с другими людьми».

На конкретных примерах — вычет транспортных расходов, различие налоговых режимов дарения и товарообмена, налогообложение в израильских кибуцах и т. д. — Даган показывает, что налоговое право, на первый взгляд нейтрально-техническое и инструментальное по своему характеру, тем не менее оказывает всеобъемлющее воздействие «на идентичность налогоплательщиков, на наши сообщества и политические институты» (см. врезку).

Чтобы определить обязательства и справедливую долю каждого налогоплательщика, налоговое право должно сравнивать людей и их поведение, оценивать межличностные взаимодействия и социальные институты и затем конвертировать все эти факторы в «денежные единицы налогообложения» (currency of taxation), посредством которых государство классифицирует, сравнивает и измеряет наши атрибутивные признаки, действия и решения, «расставляя их по шкале подоходного налогообложения» Этот процесс налогово-правовой идентификации, классификации, сравнения и оценки («процесс преобразования реальной жизни в „денежные единицы налогообложения“») — не пассивное отражение, он «реконструирует реальность, которую он призван измерять».

Брюс Каррутерс (Northwestern University)¹¹ ищет ответ на вопрос, каким образом налоговая система может «служить инструментом культурного самовыражения или средством для социальных оценок поведения». Его работа посвящена «налогам на вредные привычки» (sin taxes), объект обложения которых потребление алкоголя, табака, марихуаны, отчасти азартные игры и платные сексуальные услуги.

«Стимулируя одни виды деятельности и дестимулируя другие, — замечает он, — государство использует налоговые законы для формирования индивидуального и коллективного поведения людей». Социальное неодобрение находит свое отражение в системе государственных доходов: «…взимание sin taxes повышает рыночные цены, и через динамику цен эти налоги регулируют поведение, так как высокие цены снижают спрос на товар, а низкие его расширяют».

Разумеется, пишет Каррутерс, налоги могут использоваться и для выражения положительных социальных оценок; многочисленные налоговые льготы отражают социальное одобрение предпринимательства, благотворительности, личных сбережений, прироста капитала и пр.; тем самым «налоговые законы могут отражать как грехи, так и добродетели» (см. врезку).

Слоан Спек (University of Colorado)¹², анализируя налоговую классификацию коммерческих структур (см. врезку ниже), рассматривает трудности, с которыми сталкивается налоговая система, когда транслирует юридические, финансовые и социальные реалии различных форм хозяйствующих субъектов в систему подоходного налогообложения. Принимая во внимание эволюцию законодательства, финансовые рынки, деловую практику и процессы глобализации, он приходит к выводу, что «принцип эффективности не должен выступать единственным и определяющим критерием» для оценки правовых норм и разрешения налогово-правовых проблем. В частности, при классифицировании юридических лиц на корпорации и иные формы бизнеса должен учитываться широкий социальный и экономический контекст, в котором организуется и действует конкретная коммерческая структура, а также нельзя забывать о ее индивидуальной специфике (personhood), правах и обязанностях.

Все публикации этого блока объединяют идеи о том, что «трансляция реальности в систему действующих налогов создает, изменяет и искажает саму эту реальность как таковую»¹³ и что налоги нельзя рассматривать узкотехнически как инструмент лишь фискальной политики; речь идет о более широких экономическом, социальном и межличностном контекстах влияния налогов (фактически о глобальном влиянии).

Как налоговые расходы перераспределяют функции публичного и частного секторов

Линда Сугин (Fordham University)¹⁴ на примере льготного налогового режима для благотворительности показывает, как система налоговых расходов (см. врезку ниже) усугубляет экономическое неравенство, действует в интересах преуспевающих граждан и как она, перераспределяя налоговое бремя, угрожает финансовому благополучию наименее состоятельных слоев населения. «В отдельных сферах бизнеса нет никаких доказательств тому, что налоговые преференции в отношении доходов от капитала приводят к увеличению инвестиций и экономическому росту», — отмечает автор.

Предоставление льгот благотворительным организациям, по словам Сугин, необоснованно «завешивается риторикой публичности», порождающей ошибочное впечатление, что частные пожертвования — дело чуть ли не государственное и что они служат публичным целям. Фактически ставится вопрос о подмене функций, которые призвано реализовывать государство: «В справедливо организованном обществе… только правительство в состоянии гарантировать равенство и свободу, а закон не должен создавать ожиданий, что частная благотворительность должна выполнять важную публичную функцию».

Лиза Филиппс (York University) и Марта Маккласки (SUNY Buffalo Law School)¹⁵ обращаются к концепту распределительной справедливости и аллокации обязанностей между государством и частными лицами.

Анализируя налоговый режим личных сбережений, Филиппс называет важнейшей функцией налоговой политики «активное воспроизводство среднего класса» (см. врезку ниже). Критически оценивая эффективность налоговых льгот, она подчеркивает отсутствие доказательств того, что с введением преференций выросли сбережения домохозяйств или они стали экономически более защищенными. Государство, по ее мнению, уже больше не берет на себя ответственность за общее «выравнивание игрового поля», ограничившись ролью «инвестиционного партнера, который лишь отчасти участвует в частной инициативе отдельных вкладчиков».

В свою очередь Маккласки пишет, что именно налоговое право сделало постоянную борьбу, риски и жертвенность нормой жизни для среднего класса; неолиберальные подходы привели к тому, что налоговые юрисдикции перенаправили «государственную поддержку от рядовых работников, их семей и обычных потребителей в сторону защиты концентрированного богатства частного рынка как основного двигателя экономического процветания».

В качестве примера она приводит региональные и местные налоговые стратегии, направленные на обеспечение благоприятного делового климата; однако не малый и средний бизнес, принадлежащий и управляемый предпринимателями среднего класса, а крупные транснациональные корпорации пользуются значительной долей таких преференций: «В итоге именно средний класс оплачивает „благосостояние корпораций“ за счет повышения налогов, сокращения государственных расходов и занятости, снижения пенсий и отмену преимуществ медицинского страхования».

И Филиппс, и Маккласки приходят к выводу, что современная налоговая политика перекладывает экономические риски с государства на средний класс, усиливая финансовую нестабильность последнего. Они констатируют неадекватность, неэффективность и неполноту ответных реакций правительства на усиление в обществе экономических диспропорций и неравенства. «Налогообложение и бюджетное финансирование — фундаментальные, а не дополнительные факторы, казалось бы, абсолютно частного рыночного хозяйства, — пишет Маккласки. — Налоговая политика в демократическом государстве может и должна быть средством участия обычных граждан в конструктивном коллективном контроле за экономическим производством».

Все авторы этого блока сходятся во мнении, что налоговые расходы создают отрицательную динамику в соотношениях между публичными и частными товарами (услугами), публичными и частными функциями, публичной и частной собственностью. Неустойчивость диады «публичное/частное» усугубляет экономическое неравенство в обществе. По словам Маккласки, «мало того что налоговые расходы ограничивают способность правительства обеспечивать предоставление общественных благ, они также способствуют захвату частным бизнесом наличных государственных ресурсов». Признавая недопустимой приватизацию публичных обязанностей, авторы публикаций демонстрируют, что, опираясь на риторику общественного блага, налоговые юрисдикции формируют налоговую политику, непропорционально выгодную финансовой олигархии и наиболее обеспеченным слоям населения.

О кризисе профессии налоговых консультантов

Джон Дзинковский (University of Texas) и Роберт Перони (University of Texas)¹⁶ обращаются к исторической и текущей роли налоговых консультантов, особенно налоговых адвокатов. Они констатируют системный кризис в американской системе администрирования подоходного налогообложения, которая отрицательно влияет на юридическую этику и юридическую профессию как таковую.

Институт налоговых консультантов в США сформировался в условиях «системы налогообложения, основанной на самостоятельном исчислении налогов налогоплательщиками; такая добровольность исчисления и уплаты налогов создавалась посредством демократических процедур и отражает демократические ценности американского общества». Но со временем «социальные нормы, необходимые для поддержания налоговой системы, основанной на самоисчислении налогов, были серьезно подорваны».

США столкнулись с кризисом уклонения от уплаты налогов, который разрушает целостность и эффективность подоходного налогообложения, увеличивая «налоговый разрыв» в бюджетных доходах. В нарастании этого кризиса приняли участие некоторые юридические и бухгалтерские фирмы.

Многие авторы убеждены, что «на налоговых консультантов возложен особый профессиональный долг перед налоговой системой, а также перед их клиентами»: «Так как налоговые консультанты выступают посредниками между налоговой службой и налогоплательщиками с высокими доходами, их деятельность способна существенно повлиять на уровень комплаенса последних и на уважение к налоговой системе всех остальных налогоплательщиков. Этика налоговых консультантов важна с точки зрения эффективности сбора налогов государством, а значит, и платы за цивилизованное общество и демократический социальный консенсус, воплощенные в налогах».

Другие специалисты, напротив, отвергают эту позицию и убеждены, что налоговые консультанты ничем не обязаны налоговой системе и отвечают лишь перед своими клиентами (разумеется, в рамках закона).

Предлагая меры по противодействию экономическим стимулам, побуждающим к агрессивному уклонению от уплаты налогов, Дзинковский и Перони приходят к убеждению, что «в гражданском обществе назрели большие и малые изменения с целью снизить враждебность к правительству, государственному регулированию и налогам и ослабить кризис в профессиональном поведении налоговых консультантов».